Везде
Human Potential Of The EAEU Countries: Challenges And Threats At The Time Of Reformatting The Post-Soviet Area
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
Human Potential Of The EAEU Countries: Challenges And Threats At The Time Of Reformatting The Post-Soviet Area
Annotation
PII
S020736760023426-7-1
DOI
10.31857/S020736760023426-7
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Tatiana Sokolova 
Affiliation: Institute of Economics of the Russian Academy of Sciences (RAS)
Address: Moscow, Russian Federation
Edition
Issue 12
Pages
5-15
Abstract

The article deals with the problems of the sustainability of human potential in the post-Soviet states in the new socio-economic reality. At one pole is Russia, where the price of social adaptation to unprecedented sanctions pressure is extremely high, at the other are the EAEU countries, in which, due to socio–economic connectivity with Russia, the horizon for human potential building and further development inevitably narrows. It is shown that inter-country differences in the quality of human potential in the post-Soviet area are likely to only increase in the near future and are determined, on the one hand, by the reserve of societal resilience accumulated in the pre-sanctions period, and on the other hand, by the ability of the social policy to quickly extinguish the waves from the macroeconomic shocks.

Keywords
human potential, EAEU, post-Soviet area, social policy, sanctions, standard of living
Received
21.12.2022
Date of publication
21.12.2022
Number of purchasers
9
Views
278
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf
Additional services access
Additional services for the article
Services benefits
100 RUB / 1.0 SU
Additional services for the issue
Services benefits
770 RUB / 14.0 SU
Additional services for all issues for 2022
Services benefits
6930 RUB / 138.0 SU
1

Беспрецедентные геополитические вызовы и угрозы, с которыми столкнулась мировая экономика в 2022 г., отозвались мощным эхом на всем постсоветском пространстве. В результате в государствах Евразийского экономического союза (ЕАЭС), обладающих наибольшей степенью социально-экономической связанности, был запущен процесс кардинального переформатирования сложившихся моделей национальных хозяйственных механизмов.
2

По оценкам Евразийского банка развития (ЕАБР), опубликованным в мае 2022 г., адаптация экономики региона к новым условиям может занять несколько лет. При этом может наблюдаться разнонаправленная динамика ВВП. Так, в базовом сценарии ЕАБРа в 2022 г. прогнозируется сокращение ВВП России на 7,0%, в Белоруссии – на 6,5% вследствие разрывов производственно-логистических цепочек, повышенной неопределенности и санкций. Рост экономик остальных стран-участниц замедлится в силу тесных экономических связей с Россией и снижения темпов роста мировой экономики. По итогам 2022 г., рост ВВП Армении прогнозируется в размере 1,0%, Казахстана – 2,5%, Киргизии – 1,1%.

3

В России и Белоруссии в 2023 г. прогнозируется сокращение ВВП (-3,0%); прирост ВВП Казахстана, напротив, составит 4,8%. Этому будут способствовать завершение работ по увеличению мощностей по добыче нефти на месторождении Тенгиз, а также реализация государственных программ, направленных на повышение доходов населения. Рост ВВП Киргизии и Армении в 2023 г. продолжится и составит 1,6% и 3,5% соответственно. Его поддержат процессы переориентации экспортеров и трудовых мигрантов на новые рынки [8. С. 6].
4

Более оптимистичен октябрьский прогноз Всемирного банка, согласно которому в 2022 г. экономика России должна сократиться на 4,5%. Предполагается, что падение будет не таким сильным, как прогнозировалось изначально, прежде всего, благодаря решительным мерам налогово-бюджетной политики, а также резкому росту цен на энергоносители, за счет которых увеличились бюджетные поступления. Вместе с тем, избежать резкого падения реальных доходов населения в ближайшей перспективе, видимо, не удастся. В 2023 г. рецессия продолжится из-за влияния санкций, а также уменьшения фискальной экспансии. Согласно тому же прогнозу, в Казахстане в 2022 г. рост ВВП должен замедлиться до 3%, а в Армении достичь 7% за счет резкого роста денежных переводов и мигрантов из России. Однако, в 2023 г. эти факторы будут снивелированы инфляционным давлением и напряженностью на государственной границе Армении. В Белоруссии рецессия будет, скорее всего, углубляться, в 2023 г. прогнозируется сокращение экономической активности и рост бедности. Экономике Киргизии, возможно, удастся преодолеть трудности более мягко – ускорившийся в январе-июле рост ВВП до 7,7%, вероятно, позволит завершить 2022 г. с показателем ВВП 4% [36. P. 119, 123, 137, 149].
5

Растущая социально-политическая турбулентность существенно ослабляет интеграционную направленность постсоветского мира, "усиливает его и без того не дремлющий дезинтеграционный потенциал" [23. С. 57]. Название очередного доклада ПРООН о человеческом развитии за 2021/22 гг. – «Неопределенные времена, неустроенные жизни: создавая будущее в меняющемся мире» – говорит само за себя. Индекс развития человеческого потенциала, который измеряет состояние здоровья, образования и уровня жизни, впервые за 32 года (в течение которых он рассчитывался) снижается во всем мире два года подряд. Человеческое развитие вернулось на пять лет назад, к уровню 2016 г., что свело на нет большую часть прогресса в достижении Целей в области устойчивого развития [35].

6

Высокие «перегрузки» испытывает весь социальный «каркас» и на постсоветском пространстве. Очевидно, что странам ЕАЭС предстоит заплатить высокую социальную цену за преодоление жесткой внешней и внутренней геополитической и геоэкономической нестабильности. Системный кризис затронет прямо или косвенно все сферы социальной жизни, что неминуемо приведет в той или иной степени к сокращению накопленного человеческого потенциала1. "Кризисы, связанные со спадом производства, всегда ведут к потере человеческого капитала, поскольку затрагивают и меняют структуру спроса на труд" [10. С. 234]. И даже в процессе реформирования, не сопровождающегося столь серьезными социально-экономическими потрясениями, разрушаются старые институты, а вместе с ними происходит списание "старого" человеческого капитала. Формирование нового человеческого капитала ставит временны́е пределы эффективности любых реформ, поскольку требует, как правило, значительного времени для адаптации людей к институциональным реформам [5. С. 110]. В противном случае (когда скорость институциональных изменений существенно превышает социокультурные), формируются, как полагает Н.М. Плискевич [22], так называемые "институциональные рубцы", препятствующие всестороннему развитию человеческого потенциала.

1. Человеческий потенциал ˗ это совокупность способностей, знаний, навыков и личностных характеристик человека вне зависимости от того, в какой мере они находят или могут найти конкретное применение в экономической деятельности. Человеческий потенциал экономики – это более узкая (прикладная) трактовка, нацеленная только на различные сферы трудовой деятельности и потребления и исключающая при этом жизненные установки людей, их представления о мире, ценности, здоровье (особенно психоэмоциональное), устойчивость к стрессам и мотивацию к активному образу жизни (см.: [29] и [5. С. 106]).
7

Вместе с тем и сама профессия, будучи одним из слагаемых человеческого потенциала, становится (особенно в переломные моменты) тем социальным институтом, который позволяет человеку сменить или адаптировать ее к изменившимся обстоятельствам, моделируя тем самым свой социальный статус (материальное положение, стиль жизни, круг общения и пр.) [30. С. 223]. Таким образом, человеческий потенциал, накопленный ранее, отчасти помогает сгладить издержки адаптационного периода.
8

Очевидно, что в условиях новых геополитических и геоэкономических реалий имеющиеся межстрановые различия в ЕАЭС в уровне и качестве человеческого потенциала, скорее всего, будут только нарастать. Как отмечает Л.Б. Вардомский, «межстрановые различия в человеческом потенциале не могут быть долгосрочным фактором развития евразийского интеграционного проекта, необходима программа перенацеливания деятельности ЕАЭС на согласованное и совместное развитие человеческого потенциала и его более эффективное использование, прежде всего, через координацию национальных стратегий развития и реализацию совместных экономических и социальных проектов» [7. С. 25]. Ввиду того, что масштаб количественной и качественной дифференциации человеческого потенциала определяется как запасом достигнутой в досанкционный период социальной прочности общества, так и способностью национальной социальной политики оперативно гасить волны от макроэкономических шоков, очевидно, потребуется еще большая, чем раньше, как отмечал А.А. Аузан еще в 2015 г., «защита статей государственного бюджета, нацеленных на инвестиции в человеческий капитал» [4. С. 244]. Сопоставление долей расходов на образование и здравоохранение, с одной стороны, и расходов на оборону и безопасность, с другой, в общем объеме расходов консолидированного бюджета в странах ЕАЭС в 2016 и 2020 гг. наглядно показывает отсутствие значимой положительной динамики в сторону социализации расходов госбюджета (табл. 1).
9

Все это доказывает ограниченность чисто рыночных решений большинства социальных проблем и необходимость интеграции государственной социальной и экономической политики, активного участия государства в корректировке провалов рынка и одновременно – стимулирование развития экономики с помощью вложений в человеческий капитал [31. С. 174]. Однако, в странах ЕАЭС и особенно в России, сейчас это трудно осуществимо, поскольку в ближайшей перспективе приоритет будет, скорее всего, отдан расходам на оборону и безопасность.
10

Таблица 1 Доля расходов на образование, здравоохранение и оборону в общем объеме расходов консолидированного бюджета в странах ЕАЭС (%)

  Образование Здравоохранение Оборона, общественный порядок и безопасность
  2016 г. 2020 г. 2016 г. 2020 г. 2016 г. 2020 г.
Армения 8,4 7,6 6,1 7,8 35,7 28,5
Белоруссия 16,8 16,4 14,7 16,4 9,9 10,0
Казахстан 17,7 18,8 11,0 11,7 10,8 10,1
Киргизия 20,1 19,6 8,8 2,0 10,5 9,8
Россия 9,9 10,3 10,0 11,7 20,4 13,2

Источник: рассчитано автором: [25. С. 405-407].
11

Вместе с тем, в современных условиях важнейшим фактором обеспечения экономической безопасности ЕАЭС становится именно человеческий потенциал. Так, Н. Юрова полагает, что необходимо пересмотреть подходы в рамках внутриинтеграционного взаимодействия в плоскости формирования, развития, реализации и сохранения человеческого потенциала и идти по пути укрепления сотрудничества для повышения экономической безопасности евразийского региона, находящейся под угрозой ввиду значительных проблем в уровнях и синхронности развития человеческого потенциала в странах ЕАЭС [33. С. 62, 70].
12

Кроме того, есть шанс, что в рамках интеграционного объединения сработает так называемый «синергетический эффект», который снивелирует издержки социально-экономического кризиса в странах-участницах. По мнению Г.И. Осадчей и Е.Е. Киселевой, «преодолению экономического кризиса будет способствовать укрепление и развитие интегрированного экономического пространства, в котором каждый участник, за счет синергетического эффекта, сможет заработать больше, чем он мог бы заработать, находясь вне этого пространства» [20. С. 2]. Это могло бы, в свою очередь, стать весомым доказательством экономической природы ЕАЭС, сводящим на нет усилия западных экспертов представлять его как политический, а не экономический союз [28. С. 104]. Однако, поскольку «интеграционная миссия стран ЕАЭС на Западе рассматривается как реальная угроза…», странам региона необходимо быть готовыми к тому, что «…геополитический троллинг и санкционное давление будут только нарастать» [23. С. 68].
13

Сравнение основных слагаемых близких по значению индексов человеческого развития (ИЧР) в России и Белоруссии2 показывает, что более высокое положение России в рейтинге стран ЕАЭС по ИЧР (52 место в 2021 г.) объясняется большей величиной показателя душевого валового национального дохода (ВНД), тогда как Белоруссия (60 место в 2021 г. по ИЧР) опережает Россию по ожидаемой продолжительности жизни и демонстрирует меньший коэффициент неравенства людей (табл. 2).

2. Детальный анализ основных тенденций человеческого развития в России и Белоруссии проведен в статье [19].
14

Среди стран ЕАЭС наибольшую сбалансированность слагаемых индекса ИЧР демонстрирует, как видно из данных табл. 2, Казахстан, наименьшую – Киргизия. В 2021 г. Казахстан занимал 56 место в рейтинге по ИЧР, Киргизия – 118 место. При этом разрыв становится еще больше (61 в Киргизии против 141 в Казахстане), если сравнить ИЧР в этих странах, скорректированные с учетом неравенства в трех основных измерениях человеческого развития (здоровье и долголетие, знания и достойный уровень жизни).

15 Таблица 2 Индекс человеческого развития (ИЧР и ИЧРН)* и его компоненты в ЕАЭС
16
  Рейтинг по ИЧР Рейтинг по ИЧРН (ИЧР, скорректиро-ванный с учетом неравенства) Ожидаемая продолжи- тельность жизни при рождении (в годах) Ожидаемая продолжительность обучения (в годах) Средняя продолжительность обучения (в годах) Валовой национальный доход (ВНД) на душу населения (в долл. США 2017 г. по ППС) Коэффициент неравенства людей**
Страны/года 2010 2015 2019 2021 2021 2021 2021 2021 2021 2021
Армения 76 84 81 85 98 72,0 13,1 11,3 13 158 9,1
Белоруссия 61 52 53 60 70 72,4 15,2 12,1 18 849 5,3
Казахстан 66 56 51 56 61 69,4 15,8 12,3 23 943 6,9
Киргизия 109 120 120 118 141 70,0 13,2 11,4 4 566 9,2
Россия 65 49 52 52 53 69,4 15,8 12,8 27 166 8,4

* до 2013 г. – «Индекс развития человеческого потенциала» (ИРЧП) ** средний показатель неравенства, рассчитываемый по трем основным измерениям человеческого развития (здоровье и долголетие, знания и достойный уровень жизни). Источник: составлено автором по: [14. C. 347-348], [15. С. 343-344; 351-353], [34. P. 149-150]; [35. P. 272-273, 281-283].ИЧР с поправкой на неравенство (ИЧРН) показывает, насколько неравномерно распределены среди населения достижения страны в области человеческого развития. Чем сильнее неравенство, тем ниже значение ИЧРН по сравнению с ИЧР. Эти «потери» (разница в процентах между значением ИЧРН и значением ИЧР) составили в России в 2021 г. 8,6%, в Белоруссии – 5,3, Казахстане – 6,9, Армении и Киргизии – 9,4%. Важно, что всем странам-членам ЕАЭС за прошедшее десятилетие с 2010 по 2021 гг. удалось добиться устойчивого нисходящего тренда в динамике этого показателя (табл. 3), что с высокой долей вероятности может говорить о влиянии евразийской интеграции на постепенное улучшение условий жизни населения участвующих в ней государств. Примечательно, что наименее успешной Киргизии удалось за этот период снизить показатель потерь значения индекса ИЧР почти на 6 процентных пункта. Это самый высокий показатель среди стран ЕАЭС, свидетельствующий о постепенном сближении и выравнивании уровней развития внутри рассматриваемого региона.
17

Таблица 3 Потери значения индекса ЧР, обусловленные неравенством в распределении достижений в области человеческого развития (%)

  2010 г. 2015 г. 2018 г. 2021 г.
Армения 11,0 9,3 9,9 9,4
Белоруссия 9,3 6,4 6,4 5,3
Казахстан 13,6 10,1 7,1 6,9
Киргизия 15,1 12,3 9,5 9,4
Россия 11,5 9,8 9,9 8,6

Источник: составлено автором по: [35. P. 281-283], [15. С. 308-310], [14. C. 206-207], [34. P. 153-154].
18

В Казахстане провозглашена и последовательно реализуется государственная политика, основанная на принципе человекоцентричности. Он лежит в основе всех национальных программ, а также прописан в Национальном плане развития Республики Казахстан до 2025 года [18. 177]. Киргизия же оказалась «заложницей» так называемого «высокообразованного молодежного бугра» (необычно высокая доля молодежи в возрасте 15–24 лет в общей численности взрослого населения). В условиях низкого уровня ВВП и вялой экономической динамики высокообразованная молодежь не могла найти достойную работу, что привело в 2005 и 2010 гг. к мощному взрыву протестных настроений в стране [12. C. 51].
19 В России в рамках действующей с начала 90-х гг. модели экономики отсутствуют возможности адекватной реализации человеческого потенциала, что подчеркивается в ряде российских исследований. Так, по мнению С. Долматовой, высокое социальное неравенство влечет за собой неравный доступ населения к качественному образованию, здравоохранению, культуре. В результате образуется замкнутый круг, когда при крайне неравномерном распределении ресурсов, в условиях деиндустриализации и гипертрофии финансового сектора, в бедственном положении оказываются отрасли, связанные с формированием человеческого потенциала, и воспроизводятся неравные условия для его реализации [16. C. 361]. В. Гимпельсон и Р. Капелюшников отмечают, что невостребованность человеческого капитала (в силу отсутствия соответствующих его уровню рабочих мест) приводит к его постепенной утрате [9, 11]. В России с середины 2000-х гг. фиксируются рост безработицы среди лиц с высшим образованием и снижение отдачи от его уровня. В основе этих процессов – дисбаланс между числом лиц с высшим образованием и численностью рабочих мест, предполагающих его использование. Так, в России в 2018 г. доля лиц с высшим образованием достигла 34,2% занятых, при том, что количество рабочих мест для специалистов высшей квалификации было гораздо меньше – 24,6% [27. C. 114].
20 Таким образом, возможная причина кроется не только и не столько в низком качестве рабочей силы, сколько в «плохих» рабочих местах, на которых не предъявляются повышенные требования к образованию работников, и не предлагается значимых премий даже для носителей развитого человеческого капитала [2. C. 92]. На парадоксальную ситуацию бедности российских профессионалов обращают внимание в своем исследовании Н.Е. Тихонова и Е.Д. Слободенюк. В конце 2019 г. средняя зарплата профессионалов в России составляла после вычета налогов 34733 руб. при 29293 руб. по работающим в среднем, что свидетельствует о недооценке высококвалифицированного нефизического труда в российской экономике и о дисбалансе спроса и предложения на соответствующем сегменте рынка труда. Слабая связь качества человеческого капитала и уровня заработной платы демотивирует профессионалов в наращивании их знаний и навыков [27. С. 114-115; 132].
21 Учитывая распространенную в последние 25 лет практику «покупки дипломов», уровень реального образования не растет. Так, в 2015 г. в России у 8% лиц с дипломом об окончании высшего учебного заведения общее количество лет обучения было менее 15, а у 4% – менее 14 лет, при этом не все имели даже законченное школьное образование [26. C. 89-90]. Кроме того, профили полученного образования и трудовой деятельности часто не соответствуют друг другу, однако это, как ни парадоксально, никак не отражается на уровне заработной платы.
22 В итоге, значительная часть специалистов с высокой профессиональной и образовательной подготовкой, в т.ч. с высшим образованием, работают не по специальности или вообще оставляют пределы родной страны в поисках более привлекательных рынков труда и приемлемых условий для достойной занятости. Только за два прошедших десятилетия Россия потеряла примерно половину своих ученых, в том числе – в существенной части прикладной науки, а ведь это была, действительно, «мощная армия ученых, занятая организацией внедрения научно-технических новшеств» [32. С. 141].
23 Другой, помимо России, яркий пример – это Армения, где в буквальном смысле «таксисты страны имеют два высших образования», поскольку выпускникам вузов найти работу по специальности практически невозможно, и они вынуждены работать в сфере обслуживания населения [1. С. 114]. Армения, по сути, превратилась в страну-донора высокообразованных и квалифицированных кадров. Большой отток произошел из Национальной академии наук Армении, численность академических работников в которой сократилась в период с 1990 по 2008 гг. с 7 до 3,5 тыс. человек. Причем, отток научных кадров произошел в основном за счет наиболее активной возрастной группы (30-50 лет), в итоге сейчас стоит серьезная проблема, связанная со старением трудового персонала научных организаций, где превалируют сотрудники в возрасте 50-70 лет. Наиболее тревожны возрастающие миграционные настроения у значительной части молодежи. Результаты социологического исследования, проведенного в Армении, показали, что уже 2011 г. почти 40% опрошенной молодежи в возрасте от 18 до 30 лет, имеющие высшее или среднее специальное образование, хотели навсегда уехать из страны [3. C. 60]. После вступления Армении в 2015 г. в ЕАЭС поток мигрантов из Армении вновь усилился, при этом основным направлением трудовой миграции была Россия. По оценкам экспертов, вступление Армении в ЕАЭС позволило снизить риск бедности домохозяйств трудовых мигрантов на 2,5 процентных пункта, а риск острой бедности – на 4,5 процентных пункта [13. C. 29]. Справедливо отмечается, что «экономика Армении строится не на экспорте продукции, производимой в стране, а человеческого капитала, или рабочей силы, дивиденды от которого возвращаются в страну в виде частных трансфертов» [3. C. 61). Несмотря на снижение доли денежных переводов в ВВП за последние годы (с 19% в 2013 г. до 12% в 2021 г.), они все еще остаются значительным источником дохода в Армении. Однако, по прогнозам ЕАБР, спад российской экономики отрицательно отразится на рынке труда и на располагаемом доходе населения, ограничивая, таким образом, потоки переводов трудовых мигрантов. Сокращение денежных переводов из России может привести к прямым потерям ВВП Армении на 1,0% в течение 2022 г. [8. C. 14).
24 Перед серьезными вызовами со стороны интеллектуальной миграции стоят и государства Центральной Азии. Эксперты обращают внимание на то, что без системных реформ и серьезного подхода к проблеме оттока кадров неопределенными выглядят перспективы реализации стратегий развития центральноазиатских государств, что несет в себе мощный вызов для их социальной стабильности и безопасности [6. С. 117].
25 По данным Всемирного банка, межстрановые различия в уровне валового внутреннего продукта на душу населения тесно связаны с уровнем развития человеческого капитала. Его вклад весьма существенен и может достигать от 10% до 30% [37. P. 51]. По оценкам экспертов, в странах с наиболее развитой экономикой в среднем 60% прироста национального дохода определяется приростом знаний и уровнем образования. Увеличение бюджетных расходов на образование на 1% ведет к росту ВВП на 0,35% [1. С. 107]. Многие исследователи полагают, что «именно конкуренция за высококачественный человеческий капитал, а не за минеральные ресурсы, будет определять положение страны в мировом экономическом обороте, тенденцию ее к маргинализации или, наоборот, выдвижение к доминированию» [4. С. 244]. Чтобы избежать крупномасштабной «утечки мозгов» из ЕАЭС, необходимо «поднять общий уровень социокультурного развития широкого большинства, способного если и не вливаться непосредственно в «креативный класс», то вполне качественно отвечать на исходящие из него импульсы и в целом создавать комфортную для его передовых представителей среду» [21. С. 34].
26

Сейчас странам ЕАЭС необходимо приложить максимум совместных усилий, чтобы избежать ошибок и просчетов, допущенных при распаде СССР в начале 90-х гг. прошлого столетия, когда в результате «идеологического шока» произошло «разрушение советской идентичности многих представителей старших поколений и утрата смысла прожитой ими жизни» [24. С. 35], был фактически утрачен накопленный ранее человеческий капитал.

27

В связи с этим, в условиях текущего переформатирования постсоветского пространства на первый план в государствах ЕАЭС выходят проблемы устойчивости не только чисто экономического, но и социального, человеческого, развития. На одном полюсе находится Россия, где цена социальной адаптации к беспрецедентному санкционному давлению чрезвычайно высока, на другом – остальные страны ЕАЭС, в которых в силу социально-экономической связанности с Россией неизбежно резко сузился горизонт для дальнейшего развития и наращивания человеческого потенциала.

References

1. Agadzhanova Z.G., Petrosyan I.B. Vliyanie kachestva vysshego obrazovaniya na ehkonomicheskij rost. Mirovye tendentsii i problematika sovremennoj Armenii // Nauchnye issledovaniya XXI veka. 2022. № 1 (15). S. 105-116.

2. Anikin V.A. Chelovecheskij kapital v postkrizisnoj Rossii: sostoyanie i otdacha // The Journal of Institutional Studies (Zhurnal institutsional'nykh issledovanij). 2018. T. 10. № 2. S. 92.

3. Arakelyan I.A., Pogosyan R.M. Dinamika i struktura trudovoj migratsii iz Armenii // Sciences of Europe. 2022. № 87-2 (87). S. 58-63.

4. Auzan A.A. O vozmozhnosti perekhoda k ehkonomicheskoj strategii, osnovannoj na spetsifike chelovecheskogo kapitala v Rossii // Zhurnal Novoj ehkonomicheskoj assotsiatsii. 2015. № 2 (26). S. 243-248.

5. Balatskij E.V. Institutsional'nye reformy i chelovecheskij kapital // Zhurnal Novoj ehkonomicheskoj assotsiatsii. 2021. № 3 (51). S. 103-124.

6. Bakhriev B., Rizoyon Sh. Tsentral'naya Aziya pered vyzovami intellektual'noj migratsii: tendentsii i perspektivy // Mirovaya ehkonomika i mezhdunarodnye otnosheniya. 2022, № 66. № 7. S. 117-126.

7. Vardomskij L.B. Prostranstvennoe izmerenie evrazijskoj integratsii // Regional'nye issledovaniya. 2021. № 4 (74). S. 18-28.

8. Vinokurov, E., Kuznetsov, A., Berdigulova, A., Fedorov, K., Kharitonchik, A., Babadzhanyan, V. Makroehkonomicheskij prognoz EABR: ehkonomiki regiona v novoj real'nosti. Maj 2022 // M.: Evrazijskij bank razvitiya. 2022. 43 s.

9. Gimpel'son V.E. Nuzhen li rossijskoj ehkonomike chelovecheskij kapital? Desyat' somnenij // Voprosy ehkonomiki. 2016. № 10. S. 129-143.

10. Gimpel'son V.E. Chelovecheskij kapital v ehpokhu sanktsij i kontrsanktsij: nekotorye pereraspredelitel'nye posledstviya // Zhurnal Novoj ehkonomicheskoj assotsiatsii. 2022. № 3 (55). S. 234-238.

11. Gimpel'son V.E., Kapelyushnikov R.I. Rossijskaya model' rynka truda: ispytanie krizisom // Zhurnal Novoj ehkonomicheskoj assotsiatsii. 2015. № 2 (26). S. 249–254.

12. Glazova E.S. Kirgiziya: institutsional'nye izmeneniya kak vykhod iz "lovushek razvitiya" // Yuzhno-rossijskij zhurnal sotsial'nykh nauk. 2019. T. 20. № 4. S. 49-62.

13. Denisova I.A., Oksinenko V.G., Chudinovskikh O.S. Vliyanie obschego rynka truda EAEhS na uroven' blagosostoyaniya domokhozyajstv migrantov (na primere Armenii) // Prikladnaya ehkonometrika. 2022. № 1 (65). S. 29-44.

14. Doklad o chelovecheskom razvitii 2016: Chelovecheskoe razvitie dlya vsekh i kazhdogo. Programma razvitiya OON. N'yu-Jork. 2016. C. 287.

15. Doklad o chelovecheskom razvitii 2020: Sleduyuschij rubezh. Chelovecheskoe razvitie i antropotsen. Programma razvitiya OON. N'yu-Jork. 2020. S. 347-348.

16. Dolmatova S.A. Problema realizatsii chelovecheskogo potentsiala i sotsial'noe rassloenie: zamknutyj krug? / Forsajt "Rossiya": novoe industrial'noe obschestvo. Buduschee. Sbornik dokladov Sankt-Peterburgskogo mezhdunarodnogo ehkonomicheskogo kongressa (SPEhK-2018), 2019. T. 2. Izdatel'stvo: Institut novogo industrial'nogo razvitiya imeni S.Yu. Vitte. S. 361-369.

17. Evrazijskij ehkonomicheskij soyuz v tsifrakh // M.: Evrazijskaya ehkonomicheskaya komissiya. 2022. 189 s.

18. Kozhabaeva S.A., Mukan B.G., Elshibaev R.K. Razvitie chelovecheskogo potentsiala v Kazakhstane: problemy i metody analiza // Ehkonomika: strategiya i praktika. 2021. T. 16. № 4. S. 174-187.

19. Lipatova L.N., Pruel' N.A., Gradusova V.N. Razvitie chelovecheskogo potentsiala v Rossijskoj Federatsii i Respublike Belarus': osnovnye dostizheniya i problemy // Razvitie territorij. 2020. № 3 (21). S. 50-54.

20. Osadchaya G.I., Kiseleva E.E. Chelovecheskij potentsial ustojchivogo razvitiya Evrazijskogo ehkonomicheskogo soyuza: otsenka dinamiki // Sotsial'noe prostranstvo. 2021. T. 7. № 4. S. 1-15.

21. Pliskevich N.M. Instituty, tsennosti i chelovecheskij potentsial v usloviyakh sovremennoj modernizatsii // Mir Rossii. Sotsiologiya. Ehtnologiya. 2022. № 3 (31). S. 33-53.

22. Pliskevich N.M. Institutsional'nye rubtsy v "pogranichnykh" obschestvakh i ehvolyutsiya chelovecheskogo potentsiala (Chast' 1: Institutsional'nye rubtsy) // Voprosy teoreticheskoj ehkonomiki. 2022. № 3. S. 130-143.

23. Postsovetskoe prostranstvo: mezhdu Evropoj i Aziej / B. P. Guseletov i dr.; otv. red. B. P. Guseletov // M.: FNISTs RAN. 2022. 187 s.

24. Sotsiokul'turnye osobennosti rossijskoj modernizatsii: materialy kruglogo stola // M.: Ehkon-Inform. 2009. 152 s.

25. Statisticheskij ezhegodnik Evrazijskogo ehkonomicheskogo soyuza // M.: Evrazijskaya ehkonomicheskaya komissiya. 2021. 460 s.

26. Tikhonova N. E., Karavaj A. V. Dinamika nekotorykh pokazatelej obschego chelovecheskogo kapitala rossiyan v 2010–2015 gg. // Sotsiologicheskie issledovaniya. 2018. № 5. S. 89–90.

27. Tikhonova N.E., Slobodenyuk E.D. Bednost' rossijskikh professionalov: rasprostranennost', prichiny, tendentsii // Mir Rossii. 2022. T. 31. № 1. S. 113–137.

28. Travin N.A., Ovanesov A.Yu. EAEhS v publikatsiyakh veduschikh zapadnykh «fabrik mysli» v 2019 godu // M.: Izdatel'stvo «Pero». 2020. URL: http://open-analytics.ru/uploads/files/download/EAES_v_publikaciyah_veduschih_zapadnih_fabrik_misli.pdf

29. Fedotov A.A. Kachestvo zhizni i chelovecheskij potentsial v kontseptsiyakh ustojchivogo i chelovecheskogo razvitiya (Ch. 1 i 2) // Narodonaselenie. 2021. T. 24. № 2; № 3. S. 53-65.

30. Khokhlova M. Trudovaya migratsiya v SNG i rossijskij rynok truda // Rossiya i novye gosudarstva Evrazii. 2021. № IV (LIII). C. 221-227.

31. Shestakova E.E. Sotsial'naya politika v interesakh razvitiya chelovecheskogo potentsiala: mirovoj opyt // Gosudarstvennoe upravlenie. Ehlektronnyj vestnik. 2021. № 85. S. 167-188.

32. Ehpshtejn D. Pod damoklovym mechom // Mir peremen. 2017. № 3. S. 141.

33. Yurova N., Yao Ts. Razvitie chelovecheskogo potentsiala kak faktor obespecheniya ehkonomicheskoj bezopasnosti stran EAEhS // Bankovskij vestnik. 2022. № 1 (702). S. 62-72.

34. Human Development Report 2010: The Real Wealth of Nations. Pathways to Human Development // N.Y.: United Nations Development Programme. 2010.

35. Human Development Report 2021-22: Uncertain Times, Unsettled Lives: Shaping our Future in a Transforming World // New York: UNDP (United Nations Development Programme). 2022.

36. Social Protection for Recovery // Washington. DC: The World Bank. 2022. 160 p.

37. World Development Report 2019: The Changing Nature of Work // Washington, D. C.: World Bank. 2019.

Comments

No posts found

Write a review
Translate